Профессиональная этика юриста. Сорокотягин И. Н., Маслеев А. Г.

     Домье О. Слово имеет подсудимый

     Проблема обвинительного уклона в судопроизводстве, которая, как правило, оспаривается судьями, представителями органов следствия и прокуратуры, относится к числу вопросов, которые на деле не могут не волновать думающую часть общества. Обращение к юридической литературе рубежа XIX—XX вв. показывает, что уже в то время представители отечественной юриспруденции уделяли большое внимание преодолению этого феномена. Судебная реформа 1864 г., которая сегодня может служить образцом реформирования системы судопроизводства, лишь ослабила, но не смогла его в полной мере изжить.

     Еще А. Ф. Кони указывал на зависимость, существующую между общественными условиями, при которых отправляется правосудие, и целями, которые оно соответственно этим условиям ставит. Укажем наиболее значимые здесь, с нашей точки зрения, моменты. В своей знаменитой работе «Нравственные начала в уголовном процессе» А. Ф. Кони писал следующее: «Таким образом, изучение судопроизводства… должно распадаться на изучение: а) необходимых свойств этой деятельности… б) необходимых условий этой деятельности и в) поведения судьи по отношению к лицам, с которыми он приходит в соприкосновение вследствие своей деятельности». В данном случае нас интересует то обстоятельство, что речь идет об условиях именно общественных, которые и определяют как свойства этой деятельности в ту или иную историческую эпоху, так и само поведение судьи, конечную направленность его усилий.

     А. Ф. Кони прослеживает, как и в каком направлении развивается судопроизводство в связи с эволюцией общества и общественными нравами. Он выделяет три основных исторических периода, соответствующих Античности, Средневековью и Новому времени. Прослеживая эволюцию нравственных начал в судопроизводстве, знаменитый правовед указывает на присущие первому периоду начала состязательности участвующих сторон, публичности, гласности. Второй период, наоборот, характеризуют судебное следствие, закрытость, письменность (письменное закрепление признания подсудимого), канцелярская тайна. Наконец, на третьем этапе наступает возвращение к началам состязательности защиты и обвинения, равноправия участвующих сторон, что дополняется судом присяжных.

     Гойя Ф. Трибунал инквизиции

     Следует отметить, что характеристика, которую ученый дал определенным этапам развития судопроизводства, нашла свое закрепление в современной литературе. Так, И. В. Решетникова указывает, что «исторически сложились две системы отправления правосудия — инквизиционная, или следственная (inquisitorial), и состязательная, или система противоборства сторон (adversarial)». Первая хотя и носит достаточно устрашающий характер, в действительности не означает ничего иного, как то, что «судья при рассмотрении дела как бы играет роль следователя». Наоборот, в рамках состязательного процесса активную роль играют как раз стороны, противоборствующие в процессе (защита и обвинение, истец и ответчик). Именно им принадлежит право сбора доказательств, их представление в суд; они же проводят перекрестный допрос свидетелей и т.д. Противоборство сторон в состязательном процессе получило наименование судебного поединка. Исторически сложившиеся формы отправления правосудия получили закрепление: первая — преимущественно в странах континентальной Европы, где распространен романо-германский тип права; вторая — в Англии и США, а также других странах общего права.

     Инквизиционная система правосудия существенно изменилась с тех времен, которые ее породили и сделали именем нарицательным. Однако А. Ф. Кони отмечает некоторые существенные черты, позволяющие составить представление о целях, которые первоначально ею преследовались, и путях достижения указанных целей. Именно эти черты, как представляется, способствовали формированию так называемого обвинительного уклона, не изжитого по сию пору. Укажем две ее характерные особенности.

     Волк и ягненок

     Во-первых, «судья, определяя, на чьей стороне истина, не исследует вины и не основывает своего приговора на сопоставлении и взвешивании внутренней силы доказательств». Здесь господствует односторонность, предвзятость, а в известной степени и безразличие к аргументам, говорящим в пользу подсудимого. И сам суд, и следствие, по сути, являющееся его органом, «начинают разыскивать доказательства преступления и доискиваться виновности подсудимого». Все средства, пути ведут к одному — получить доказательство того, что человек, находящийся на скамье подсудимых, виноват. Истина здесь заведомо предопределена. О независимости же суда говорить не приходится, поскольку выполняется заказ исполнительной власти: розыск ведьм и колдунов, религиозных еретиков и врагов народа — все это звенья одной цепи. Хорошо по этому поводу сказал в свое время баснописец И. А. Крылов:

     «Ах, я чем виноват?» — «Молчи! Устал я слушать,
     Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
     Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». —
     Сказал и в темный лес ягненка поволок.

     (Басня «Волк и ягненок»)

А. Я. Вышинский

     Во-вторых, система доказательств в рассматриваемом случае сосредоточивается на показаниях и прежде всего на собственном признании и самооговоре гражданина. В основе этого лежит чувство страха, вызываемое усиленной психологической обработкой человека, а нередко и просто применением пыток. Не подлежит сомнению, что использование такого рода средства характерно не только для традиционного общества при недостаточно развитом осознании гражданами своих личных прав, нередко санкционировании со стороны религии и церкви, отсутствии каких-либо правовых гарантий обеспечения и уважения этих прав со стороны государства. Двадцатое столетие и начало текущего продемонстрировали, что такая ситуация не является чем-то отжившим. Даже в странах Запада, где в рамках уголовного процесса существует детализированная система всевозможных сдержек и противовесов, периодически случаются нарушения прав граждан правоохранительными органами. Между тем к практике самооговора, который в дальнейшем ложится в основу судебного приговора, охотно прибегают разного рода диктатуры, тоталитарные и авторитарные режимы. Мысль, приписываемая Андрею Януарьевичу Вышинскому (1883—1954), который в 1933—1939 гг. занимал пост Генерального прокурора СССР, гласит: «Признание — царица доказательств». Характерно, что представители цивилизованного Запада, приезжавшие на показательные процессы конца 1930-х гг., например немецкий писатель Лион Фейхтвангер, даже и не подозревали, какой ценой были добыты признания, с которыми выступали на суде высокопоставленные «враги народа». Пытки, угрозы и самооговор были необходимыми элементами этой неправосудной системы.

     Сегодня в России вопрос о том, какими методами действуют правоохранители, стоит ничуть не менее остро. Так, известно, что уже на стадии задержания широко практикуются пытки. К последним вовсе не обязательно относятся побои, применение физического насилия. Широко, например, распространены разнообразные способы психологического давления. Таковы угрозы применить физическое и сексуальное насилие, создание атмосферы страха, опасения по поводу возможного преследования членов семьи. В настоящую пытку, сопровождаемую издательствами и унижениями личного достоинства, нередко превращается содержание гражданина в следственном изоляторе. Сюда следует отнести как сами условия изолятора (антисанитария, отсутствие нормального питания и возможности получить медицинскую помощь), так и намеренное помещение подследственного в так называемую пресс-хату, карцер, угроза перевести в камеру к «опущенным» и т.п.

     Укорененность обвинительного уклона в отечественном судопроизводстве достаточно высокая. Это находит выражение не только в правовой базе, которая может быть изменена волевым актом властвующего субъекта. Более значимы, как нам представляется: а) традиции и обычаи, практикуемые в юридическом сообществе; б) состояние правового и нравственного сознания людей, профессионально занятых в сфере юриспруденции; в) господствующие на данный момент в обществе мнения и представления относительно роли права, — все то, что принято относить к сфере так называемого живого права. Показательны в этой связи данные, полученные в середине 1990-х гг. группой исследователей во главе с А. Ю. Панасюком, относительно профессионально-психологических установок судей, прокуроров и адвокатов.

     Используя тест СОУЛ (система оценочных установок личности), ученые попытались выявить те позиции и взгляды, которые действительно влияют на поведение исследуемых лиц, хотя и необязательно осознаются ими. В рамках тестирования определялось отношение (положительное или отрицательное) различных групп юристов к объектам, к которым у большинства людей одинаково выраженное отношение (позитивное — например, друг, солнце; негативное — враг, тяжелая болезнь), с которыми испытуемые себя отождествляют (судья, человек), а также так или иначе связанным с судебным процессом. Примерно у 80% принявших участие в исследовании судей было выявлено негативное отношение к подсудимому. При этом «33% испытуемых относятся к подсудимому более негативно, чем к врагу, 21% — более негативно, чем к преступнику». Исследование также обозначило резко негативное отношение к подсудимому у группы прокуроров и, что более удивительно, негативную установку на подсудимого у адвокатов, хотя она и выражена слабее, чем у судей и тем более у прокуроров.

     Обвинительный уклон в разной степени может проявляться в деятельности и судьи, и государственного обвинителя, и следователя, и даже адвоката.  Вне зависимости от того, каких бы высоких нравственных принципов и убеждений ни был судья, определяющую роль играют общественные условия, при которых ему приходится осуществлять свою профессиональную деятельность, те задачи, решение которых вменяет ему в обязанность законодатель. Не менее значима и противоречива применительно к современному российскому контексту функция, исполняемая прокурором в ходе судебного процесса.

     А. Ф. Кони, рассуждая о соотношении правовых и нравственных начал уголовного процесса и роли в нем государственного обвинителя, писал: «Основные черты слагающегося русского типа обвинителя суть… спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажению данных дела, и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде». Ученый, в частности, усматривал «элемент беспристрастия», «обязанность прокурора отказываться от обвинения в тех случаях, когда он найдет оправдания подсудимого уважительными, и заявлять о том суду по совести». Этим подкрепляется высокий авторитет прокуратуры как органа, стоящего на страже закона.

     В советский период указанные традиции были в основном утрачены. Сомнение в виновности подследственного или же подсудимого было чревато для работника прокуратуры самыми серьезными последствиями, а в определенный период времени и опасно для жизни (преимущественно в период массовых репрессий). Да и в наше время согласие с защитой и, соответственно, отказ от обвинения таит для того, кто отважится на это, множество опасностей. Так, по делу полковника Буданова (2002) аргументированная государственным обвинителем, хотя и не безусловная, точка зрения о невиновности подсудимого привела к неожиданному выводу его из процесса по причине «ухода на пенсию».

     Основы такой ситуации, присущей отечественному уголовному процессу, были заложены задолго до сталинского правления. Уже в деятельности создателя советского государства можно найти все необходимые предпосылки, которые в полной мере проявили себя в последующем. Так, В. И. Ленин вменял обвинителю в обязанность «разнести вдрызг, осмеять и опозорить» преступление и преступника и в то же время «поставить обвинение разумно, правильно, в меру». Как сочетаются первое и второе, ответить будет весьма затруднительно. На практике речь может идти о предвзятости и попрании презумпции невиновности, публичном унижении человеческого достоинства.

     Поскольку прокуратура, по сути, наиболее близка сфере исполнительной власти, и сам работник прокуратуры находится на государственной службе, велика вероятность манипулирования им, а с его стороны — проявления явного либо неосознанного стремления встать на сторону власти. Между тем формы и методы работы, применяемые следствием, прокуратурой, иными правоохранительными органами, задают определенную направленность и предзаданность результатам рассмотрения в суде конкретного уголовного дела, а также и процессу правосудия в целом.